Заповедник, нах

- Разве я предложил вам сесть?
Я встал.
- Садитесь.
Я сел.
Мужчина выговорил с еще большей горечью:
- Разве я предложил вам закурить?
Я потянулся к урне, но расслышал:
- Курите...
Затем он сел и уставился на меня долгим, грустным, почти трагическим
взглядом. Его улыбка выражала несовершенство мира и тяжелое бремя
ответственности за чужие грехи. Лицо тем не менее оставалось заурядным, как
бельевая пуговица.
Портрет над его головой казался более одушевленным. (Лишь к середине
беседы я вдруг понял, что это не Дзержинский, а Макаренко).
Наконец он сказал:
- Догадываешься, зачем я тебя пригласил? Не догадываешься? Отлично.
Задавай вопросы. Четко, по-военному. Зачем ты, Беляев, меня пригласил? И я
тебе отвечу. Так же четко, по-военному: не знаю. Понятия не имею. Чувствую -
плохо. Чувствую - оступился парень. Не туда завела его кривая дорожка...
Веришь ли, ночами просыпаюсь. Томка, говорю супруге, хороший парень
оступился. Надо бы помочь... А Томка у меня гуманная. Кричит: Виталик,
помоги. Проделай воспитательную работу. Обидно, парень - наш. Нутро
здоровое. Не прибегай к суровым методам воздействия. Ведь органы не только
лишь карают. Органы воспитывают... А я кричу: международная обстановка
сложная. Капиталистическое окружение сказывается. Парень далеко зашел.
Сотрудничает в этом... ну... "Континентале". Типа радио "Свобода"...
Литературным власовцем заделался не хуже Солженицына.

http://www.lib.ru/DOWLATOW/zapowednik.txt