У Токвиля этот парадокс - за нашу и вашу свободу борются тираны - очень интересно озвучен. Усиление демократии и борьба за всеобщее равенство могут дойти до точки, когда они становятся тираническими по отношению к индивиду; когда тиранов не остается, множество равных становятся тиранами практически неизбежно, и в поисках козлов отпущения для тех человеческих проблем, которые с усилением равенства никуда не исчезают. Демократ будет угнетать окружающих, поскольку каждый представитель демократии, не имея тиранов над собою, будет продолжать изыскивать способы для улучшения своего собственного положения и/или положения своей ближайшей группы, секты или кружка. Изыскав же это улучшение, которое может быть данью сиюминутной моде, демократ будет чваниться хуже природного аристократа, но при этом будет усматривать в чужих привилегиях, пусть самых мизерных и случайных, угрозу самой демократии. Так что свобода, как высшая привилегия индивидуума, находится под прямой угрозой и нуждается в агрессивной защите при высшем развитии демократии. От кого? От централизуемой в демократическом государстве власти. Именно зависть соседу и нежелание подчиняться кому-либо, даже в следовании доброму и высокому примеру, ведет к постоянному оттоку власти от периферии к центру демократического государства, также и нежелание чванливого невежи признать чужую компетенцию ближнего будет усиливать эту тенденцию. Если централизованные абсолютные монархии уравновешивались сильной и независимой вооруженной аристократией с её высокими принципами чести, непрерывно готовая к жестокому сопротивлению при нарушении чести и достоинства, либо же денежной аристократией, которая могла и обанкротить неугодного монарха, а велфер был делом отдельных церковных приходов и частных благотворителей - то в демократии централизуется и военная сила, и банковская система, и система велфера, - и этот центр максимально удаляется от каждого участника демократической системы.
"The man of a democratic age is extremely reluctant to obey his neighbor who is his equal; he refuses to acknowledge in such a person ability superior to his own; he mistrusts his justice, and is jealous of his power; he fears and he contemns him; and he loves continually to remind him of the common dependence in which both of them stand to the same master. Every central power which follows its natural tendencies courts and encourages the principle of equality; for equality singularly facilitates, extends, and secures the influence of a central power.
.. the concentration of power and the subjection of individuals will increase amongst democratic nations, not only in the same proportion as their equality, but in the same proportion as their ignorance. ...
On the one hand the taste for worldly welfare is perpetually increasing, and on the other the government gets more and more complete possession of the sources of that welfare. Thus men are following two separate roads to servitude: the taste for their own welfare withholds them from taking a part in the government, and their love of that welfare places them in closer dependence upon those who govern."
Токвиль отмечает еще одну интересную черту американской демократии, особенно заметную на Юге. Если британские аристократы имеют большую семью, то подразумевается, что старший брат наследует титулы и состояние и может наслаждаться жизнью и высшим обществом, ничем конкретным не занимаясь, а младшие идут в администрацию, армию, церковь или занимаются коммерцией - в общем обустраиваются как умеют и приобретают профессии, что часто выводит их на позиции выше, а не ниже старшего наследника. На американском юге братья будут оставаться бездельниками, если старший брат бездельник; ложный принцип братского равенства не позволяет и младшим вести себя иначе, чем старший, но при этом младшие желают иметь от жизни результат, идентичный старшему - именно проводить время в безделии; такой стиль жизни аристократической нищеты порождает своеобразную культуру, где немногие богатые аристократы из старших братьев заняты тем же, чем их бедные меньшие, то есть ничем, причем младшие белые братья могут быть беднее чернокожих, но при этом смотреть на них свысока. Протестантские коммуны Юга напирают в проповедях на братство и справедливое деление богатств в ущерб трудолюбию, сохранению и умножению этих богатств, но при этом юридическая система поддерживает майорат; плантация и рабы переходят к старшему, младшие же не имеют занятий, поскольку труд - это удел рабов; нищий южанин будет предельно возмущен, если зажиточный сосед от него потребует исполнения трудовой обязанности в срок по контракту или потребует неустойку, или передаст контракт кому-либо еще в случае задержек исполнения; во этом усматривается оскорбление чести, намек на низкое происхождение и такое оскорбление можно смыть только кровью или сожжением дома оскорбителя. Об этой проблеме культуры Юга, унаследованный чернокожими рабами, кстати подробно пишет Томас Соуэлл - см Черные Реднеки и Белые либералы - освободившиеся массы чернокожих переняли культуру Юга, которая в свою очередь пришла из разоренной бесконечными войнами пограничной зоны между Шотландией и Англией, и стали подражать именно этим нищим аристократам с их фальшивой спесью, в которой любой общественно полезный труд носит на себе социальную стигму. Подачки свыше от системы велфера такой стигмы лишены и даже ожидаются нищим аристократом, как ожидается безвозмездная помощь от старших младшим братьям. Также лишены стигмы и любые криминальные доходы или социальный паразитизм в любой форме в ранге от государственных синекур до искательства ренты. Если белые южане, лишившись юридической системы, узаконивавшей и поощрявшей эту культуру унижения труда и возвышения чванливой, бездельной нищеты, относительно быстро переняли культурные привычки трудолюбивых поселенцев северных штатов - за малым исключением презираемых отбросов общества, - то чернокожие в этой культуре погрязли основательно, образовав гетто и захватывая целые города, опекаемые демократами.
Хотя я предпочитаю Бернхэма, который гораздо точнее и тоньше описал проблему и её разрешение в развернутых эссе "Маккиавелисты, защитники свободы" и далее - Самоубийство Запада: Эссе на тему будущего и судьбы либерализма.
Поскольку Бернхэм учитывает растущий рессантимент и в центре, и у каждого из участников этого идущего вразнос демократического процесса, усугубленного иррациональным прогрессивизмом, и выразителем этого рессантимента становится "американский либерал", к сожалению фигура, популярная в нынешней политике и в Европе, и Австралии.