Пришел к важному выводу, что Твардовский врал на голубом глазу, что называется, когда утверждал, что совпадение имен героев совершенно случайное, - мол, какая может быть связь у весёлого и бывалого советского солдата с каким-то дореволюционным купцом?
Твардовский специально писал, что роман он прочел уже после того, как написал первые наброски стихов о Теркине, - якобы по наводке собрата-литератора. Прочел мол без всякого интереса.
А связь безусловно есть, и интересная, как мне кажется. И тот, и другой образ гуманистической природы, причем эта природа противопостоит - у Боборыкина официальной, хотя далеко ещё не тотальной пропаганде самодержавия-православия-народности, а у Теркина соответственно коммунистической, куда более настырной. Купец Теркин, умный, бывалый и не унывающий, такой же человеко- и жизне- любивый, как и русский солдат, - и при этом ни тот, ни другой явно не в грош не ставят официоз. Этот античеловеческий официоз в романе Боборыкина и в ранних набросках, и в поэме Твардовского впрочем вполне явным образом упоминается - как некое отстраненное начало.
Сравним разговор о православии на пароходе у Боборыкина. И рассказы о немецко-фашистских или там белофинских гадах, - о них у Твардовского говорится очень вскользь, невзначай.
Зато и у того, и у другого большое внимание уделяется непростому купеческому / солдатскому труду и совершенно неофициальным экзистенциальным переживаниям героев насчёт существования в трудных и ещё более трудных условиях.
И оба заботятся, как бы окружающих людей при этом не обидеть.
И тот, и другой Василии Теркины хитры и сметливы, и умеют выкрутиться из непростых ситуаций так, что никому от того и другого Теркина плохо не делается.
"
Вот я прямо из нашего села, где Василий Иваныч родился и вырос, — добавил он в сторону Хрящева. — Ежели в эмпиреях пребывать и на все смотреть с азиатским фатализмом, так надо плюнуть и удрать оттуда навеки: такая там до сей поры идет бестолочь, столько тупого, стадного принижения, кулачества, злобы, неосмысленности во всем, и в общинных делах, и в домашних, особливо между православными. Ан нет! Надо там оставаться… Ни за какую чечевичную похлебку не следует менять своей веры в народ и свой неблагодарный завет. Ни за какую!.. Так-то!
— Да что вы, голубчик, на моего мудреца так накинулись? — заговорил веселее Теркин. — Вы его совсем не знаете. Быть может, из нас троих Антон Пантелеич никому не уступит в жалости к мужику и в желании ему всякого благополучия.
— Опять вы меня не по заслугам хвалите, Василий Иваныч, — пустил жалобной нотой Хрящев и отвернулся.
— Не замайте! — крикнул ему Теркин. — Кто меня образумил на пожаре, вон там, когда я даже разревелся от сердца на мужичье, не показавшее усердия к тушению огня? Вы же! И самыми простыми словами…
Мужик повсюду обижен лесом… Что ж мудреного, коли в нем нет рвения, даже и за рубль-целковый, к сохранению моих ли, компанейских ли маетностей?
— Еще бы! — вырвалось у Аршаулова, и он ласковее взглянул на жирный затылок Хрящева.
— И выходит, — подхватил капитан, закуривая толстую папиросу в мундштуке, — Антон-то Пантелеич не токмо что из мшары вас высвободил, да еще мудрым словом утишил?
— Именно! — вскричал, вскакивая обеими ногами, Теркин. — И пожар пошел с той минуты на убыль, да и во мне все улеглось. Там же в лесу, около полудня, как бухнулся в траву, так и проспал до вечерней зари, точно коноплю продал.
— Коноплю продал! — повторил со смехом капитан. -
Самая простецкая прибаутка — и какая верная!
"
"
Я б мечтал не ради славы
Перед утром боевым,
Я б желал на берег правый,
Бой пройдя, вступить живым.
И скажу я без утайки,
Приведись мне там идти,
Я хотел бы к той хозяйке
Постучаться по пути.
Попросить воды напиться -
Не затем, чтоб сесть за стол,
А затем, чтоб поклониться
Доброй женщине простой.
Про хозяина ли спросит,
"Полагаю - жив, здоров".
Взять топор, шинелку сбросить,
Нарубить хозяйке дров.
Потому - хозяин-барин
Ничего нам не сказал.
Может, нынче землю парит,
За которую стоял...
"
Думаю, что Твардовский, человек в высшей степени непростой, нарочно своего гуманистического и национального Василия Теркина позаимствовал у невключенного в школьные программы писателя Боборыкина, да так, что официоз вынужден был это дело слопать.